Источник: Эксперт
Осенью прошлого года журналист Муртазин написал в своём блоге, что президент Татарстана Шаймиев умер, а это скверно, поскольку теперь начнётся свара за освободившееся кресло. Шаймиев, и не думавший умирать, сильно обиделся и написал на Муртазина, своего бывшего пресс-секретаря, заявление. Возбудили уголовное дело: ст. 129 (клевета) и 137 (нарушение неприкосновенности частной жизни). Потом показалось, что этак Муртазину маловато будет, — и на него открыли второе дело, уже по ст. 282 (возбуждение ненависти либо вражды).
Потом случилось нечто и совсем невиданное: Шаймиев приехал на суд собственной персоной и дал пространные показания как потерпевший. Что не оправдают, понимали все, но многие ожидали хотя бы условного срока. Ошиблись. Обвинения по 137-й сняты, но по двум другим статьям суд признал Муртазина виновным. Прокурор просил 3,5 года лишения свободы, суд дал ровно половину. Двадцать один месяц. Муртазин и его близкие уверены, что дело развалится, и обвиняемый будет оправдан — не в ВС Татарстана, так в ВС России. По-моему, такой исход отнюдь не гарантирован.
Нет, что касается 129-й, то она и вправду может слететь, как только дело уедет из Казани. Клевета, по тексту УК, есть «распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию». Значит, тут мало доказательства, что слова обвиняемого были ложны и порочили потерпевшего; нужно доказать заведомость — что обвиняемый знал, что пишет неправду. А для этого нужно либо деятельное раскаяние обвиняемого — либо что-нибудь вроде его собственноручного письма третьему лицу: а вот я сейчас возьму и налгу на Минтимера Шариповича. Ни того ни другого, насколько я понимаю, не было — и мало-мальски спокойный взгляд на дело должен, мне кажется, повести к снятию обвинений по этой статье. Не соответствующее действительности сообщение о смерти, даже если оно может быть названо порочащим (в чём я сильно сомневаюсь), не было заведомой ложью. Соответственно и злосчастная запись Муртазина в блоге достойна всякого осуждения как бестактность, но не была уголовным преступлением.
Не исключено, что по этим соображениям и завелось второе уголовное дело, которым обвинители подгребли большую массу нового материала — вышедшую годом ранее книгу обвиняемого «Минтимер Шаймиев: Последний президент Татарстана». Это позволило им, во-первых, существенно пополнить массив заявлений, квалифицируемых как клеветнические, и во-вторых, заговорить о 282-й статье. Первое достижение, на мой вкус, невелико. Да, в этой книге, судя по виденным мною клочкам из неё, много свирепых нападок на Шаймиева, но клеветы — в смысле, задаваемом УК, — всё равно нет. Фразы вроде: «Лицемерие и двойные стандарты стали превосходной почвой для зарождения в республике касты неприкасаемых, убеждённых, что они хозяева жизни, что им абсолютно безнаказанно можно ВСЁ, будто они купили всю республику», — бесспорно, порочат достоинство главы Татарстана. Но при более или менее беспристрастном суде и толковой защите доказать лживость, а тем более заведомую лживость подобных заявлений представляется делом решительно невозможным. А вот припрягши 282-ю статью, обвинители вышли на качественно иной уровень.
Потому что нынешняя 282-я (вкупе с творчески развивающими её статьями 282.1 и 282.2) уже выдерживает сравнение со знаменитой «сто шестнадцать пополам» — пятьдесят восьмой статьёй сталинских времён — по совершеннейшей безразмерности. Уже не так легко и придумать нечто, на что её нельзя было бы натянуть. Достигнуто это в два приёма. Сначала преступлением стало вызывать вражду не только по расовым или, там, религиозным признакам, но и по «принадлежности к какой-либо социальной группе». Затем выяснилось, что «социальной группой» правоохранители готовы называть любое подмножество чиновничества, а «вызыванием вражды» — любую критику. И теперь любая статья и даже любой пост в блоге, содержащие хоть щепотку критики начальства, ложатся в 282-ю как влитые. До сих пор, правда, такие случаи наблюдались больше в нестоличных судах — надо будет внимательно смотреть, как оценят дело Муртазина в Верховном суде РФ. Потому что, на иной вкус, приговор по этому делу куда опаснее осуждённого деяния. Официально заявить, что республиканская власть — это не люди, на определённое время избранные и нанятые обществом для выполнения конкретных обязанностей, а социальная группа, критиковать которую преступно, ибо это возбуждает к ней вражду, — всё-таки сильный перебор. Назвали бы прямо верхушку сословием — так стало бы особенно удобно толковать о модернизации, инновациях и любых других латинизмах.
Беда ведь ещё и в том, что 282-я — уже не единственная безразмерная статья в нашем УК. Такого титула вполне заслуживает после недавно принятого устрожения и ст. 210 (организация преступного сообщества или участие в нём). Публика дружно била в ладоши: мол, наконец-то! обновлённая 210-я избавит нас от воров в законе! Между тем стоило бы задуматься: впрямь ли переловить воров в законе мешала только чрезмерная либеральность 210-й - и одним ли ворам в законе страшна резко возросшая карательная сила статьи с предельно размытым описанием наказуемого деяния? Простейшие примеры. Вы поучаствовали в учредительном заседании некоего сообщества; на второе собрание вы не пошли, а вот на нём-то и затеялось некоторое преступление. Вы понимаете, что вы уже клиент 210-й? Вы посетили чей-то юбилей, среди шумных тостов не заметив, как три других гостя шепчутся между собой. Если они сговаривались ограбить банк, 210-я — ваша. Понятно, почему новой редакции 210-й и смежных статей радуются правоохранители: законодатель пошёл навстречу их нежеланию (неумению) кропотливо раскапывать и доказывать конкретные преступления. Чему радуется публика — понять труднее.
Мне скажут, что придуманные мною примеры нештатного использования 210-й суть чистый бред. Возможно; но когда законодатель вписал в экстремизм «вызывание вражды к социальной группе», вы тоже вряд ли поверили бы, что за критику — пусть не идеально доказательную — главы субъекта федерации будут сажать.
Генеральный директор компании Perekhid Outdoor Эндрю Кинсел рассказал Sostav.ua о текущей ситуации на рынке наружной рекламы, проблеме с долгами, политической рекламе и инициативе политиков по запрету рекламы пива и лекарств: 
В период кризиса финансовое положение многих компаний во всем мире существенно пошатнулось. Потерять все или спасти бизнес любой ценой - то решение, которое приходится принимать практически каждому собственнику. Между тем, в Европе оздоровление компании часто возлагается на "временных менеджеров" (т.н. интерим-менеджмент). 
В своём выступлении хотелось бы дать краткий анализ состояния российского рынка дистрибуции прессы в сети супермаркетов, тенденций развития этого сегмента распространения, а также затронуть основные проблемы, с которыми приходится сталкиваться участникам этого рынка – и издателям, и дистрибуторам. 
Пять лет я собирался съездить в Москву на ежегодную международную конференцию по газетному дизайну. И все эти годы задавал себе один вопрос — зачем? 
Увы, для российских женщин со времён СССР была и остаётся проблема с одеждой «больших размеров». То, во что приходится одеваться нашим дамам «plus-size», не поддаётся никакой критике. Российский рынок предлагает «пышечкам» облачиться в чёрные бесформенные балахоны, в лучшем случае расшитые люрексом. Одним словом, без слёз не взглянешь. 
Кейли О'Саливан
Барбара Брикнер