«Традиционную бумажную газету убьет не интернет», — Владимир Сунгоркин, Комсомольская правда
С Владимиром Сунгоркиным, редактором популярнейшей газеты «Комсомольская правда», который приехал в Крым по приглашению медиа-клуба «Формат А3», мы встречаемся на летней площадке одного из cимферопольских кафе. Перед ним на столе лежит одна из крымских газет. На первой ее полосе вверху: «Кобзон сказал…», внизу — фото с похорон убитого феодосийского мэра. Этим и вызван наш первый вопрос:
— Журналистские жанры стерлись, формы подачи материала размылись, толстая газета, выходящая раз в неделю, мало чем отличается от журнала, таблоид — от информационного издания. «Комсомольская правда» — это таблоид?
— А я откуда знаю? — смеется Сунгоркин. — Я этим вопросом не озадачиваюсь!
— Это — таблоид? — указываем на лежащую на столе газету. — «Кобзон сказал…».
— А что плохого в том, что «Кобзон сказал»? Я и правда не понимаю каких-то вещей! Это важные события. А что должно быть на первой полосе?
— Я-то помню еще ту «Комсомолку», где на первой полосе была жатва, «битва за урожай»: началась или закончилась. Теперь это никому не интересно?
— С жатвой мы давно завязали! Ну смотрите: у нас была «Правда», «Известия», «Комсомольская правда», «Литературная газета», что еще…
— «Советская культура», «Труд»…
— Да, «Советская Россия» — у всех были гигантские тиражи, где они все? Можно сказать, на свалке истории.
— Ну, «Известия» существуют…
— Да ну, что там? Вы их давно видели? Осталось 25 тысяч!
— А вы выжили, потому что перестали быть пропагандистом и агитатором и скрестились с таблоидом?
— Ну, да. Я не могу быть пропагандистом и агитатором, мне для этого нужна Коммунистическая партия и комсомол! У меня их нету. Если бы меня купила партия, допустим, «Единая Россия», сказала: давайте делать пропагандистскую газету, мы вам за это заплатим, я бы делал газету «Пропагандист и агитатор». Наверное — хотя давно не пробовал. Тут надо выбирать: если вы пропагандист, то за пропаганду кто-то должен платить. Рекламодатели за это не платят — что мне делать?
— То, что делают все украинские газеты. У нас по газете сразу видно, чья она: за красных, за оранжевых, за бело-голубых…
— Я за Украину не отвечаю. Но вы меня заинтриговали: а «Комсомолка» на Украине за кого?
— Вот я и хочу спросить: кто определяет политику региональных изданий «Комсомолки»? Вы каким-то образом контролируете их?
— Каким-то образом — да. Но не в том плане, что «вы там будьте за оранжевых» или за татарских националистов. Это должно быть информационное издание, не партийное и не пропагандистское. И в итоге вы не можете сегодня сказать, что украинская «Комсомолка» — это газета Януковича или газета Ющенко.
— То есть это все же не просто франшиза, разрешение пользоваться вашей торговой маркой, а все-таки ваше структурное подразделение?
— Там все сложнее. Это франчайзинг, но мы разрешили пользоваться нашей маркой при наборе определенных стандартов. У вас тут есть «МакДоналдс», но это не означает, что он принадлежит канадскому миллионеру МакДональдсу. А означает, что, получив разрешение, вы будете платить за вывеску, но при этом вы не будете здесь производить чебуреков и самсу, а будете производить биг-мак, в котором столько-то грамм мяса, салата и так далее — это обычное дело. Так и мы договорились с Украиной, что здесь будут производить вот такую газету.
— А с Белоруссией — другую?
— А с Белоруссией другую, а с Грузией — третью. Но везде одни модель и технологии. Разница в том, что в Белоруссии — белорусское содержание, а в Грузии — грузинское. Но модель, макет — одинаковые.
— Есть еще какие-то требования: достоверная информация, качественная журналистика?
— У нас нет термина «качественная журналистика». Что это такое? Я не знаю, вы знаете?
— Понимание описываемых процессов или событий, достоверность, по возможности — объективность. Для нас здесь еще важен хороший связный русский язык.
— Если это — то да! Стараемся.
— Я посмотрела белорусский выпуск. В разделе «политика» за день там шесть новостей. Пять из них начинаются словом «Лукашенко»…
— Могут даже из десяти десять начинаться словом «Лукашенко», если жизнь такова, что Лукашенко у них главный и единственный политик. Огромному количеству вопросов, которыми мы занимались в советской журналистике, которым придавалось какое-то значение, мы значения теперь абсолютно не придаем. Мы — зеркало. Если в Белоруссии главный ньюсмейкер Лукашенко, а в России главный ньюсмейкер Путин, мы будем писать о Путине и Лукашенко! Если мы точно знаем, что Путин поймал эту щуку, и что нормальным людям интересно поразглядывать ее, мы эту щуку сфотографируем! И Лукашенко с сомом поставим на целую полосу, потому что людям это интересно!
А есть какие-то журналисты и редакторы, которые занимаются какими-то балансами: нет, шесть новостей это много… Выстраивают какие-то схемы, у них в голове куча каких-то странных перегородок. Мне наплевать, я об этом не думаю. Бывает, сижу в Москве, заседаю: планерка идет. Мне говорят, вот есть большое интервью с этим, а рядом надо бы еще два, тоже больших, вот с теми. И сидят мои коллеги, на полном серьезе говорят: как же так, у нас получается три интервью в номере! У них это в голове не помещается. А я говорю: читателю же по барабану — три или пять, ему главное, чтоб было интересно! Вот и весь подход. О многих вещах я просто не думаю и думать не хочу.
— При этом вы себя ощущаете журналистом или медиа-магнатом?
— Да нет, ни тем и ни другим, я себя ощущаю редактором.
— Которому надо держать читателя, не потерять тираж?..
— Да, да! Потому что мне надо платить журналистам зарплату.
— «Комсомольская правда» сама себя содержит?
— Да, уже много лет.
— А как быть региональным СМИ, мелким изданиям, которые не могут себя содержать иначе, как за счет «джинсы»?
— Есть много проработок, теорий, как выкручиваться местным газетам. Но для этого нужна большая работа. Прежде всего, к изданию газеты нужно подойти, как к изданию товара. Это очень интересная вещь — ведь как правило, журналисты и редакторы бесконечно далеки от понимания газеты как товара. Если вы начнете с этого, возможно, у вас что-то получится! Про Украину я не скажу, но в России есть с десяток успешных местных газет, я знаю всех этих издателей. Они все подходят к изданию газеты как к бизнесу.
— Согласитесь, если на всю Россию таких нашлось только десяток, то это мало кому удается.
— Для этого есть ряд внеэкономических причин. Не потому, что у нас мало хороших издателей, а потому что в каждом большом городе обязательно существует медийный холдинг, принадлежащий губернатору и принадлежащий мэру. Это значит, что платит городской бюджет, платят близкие губернатору предприниматели, создается очень тяжелая конкурентная среда, и она в России все тяжелее. Поэтому проблема выживания местных издателей — это проблема недобросовестной конкуренции. Настолько я знаю, в Украине этой проблемы нет. Поэтому, на мой взгляд, здесь могли бы взять опыт лучших российских издателей и пойти их путем.
Но для этого руководить газетами должны не самые лучшие журналисты и самые пламенные публицисты и революционеры, а совсем другие люди — в этом самая главная проблема. И они должны быть частными, а не народными предприятиями — все это мы проходили в «Комсомолке», это долгий, но очень интересный путь. У вас газета «Сегодня» похожа на бизнес, а многие другие — не бизнес, они от него бесконечно далеки.
— У нас за каждой газетой стоит какой-то олигарх…
— Возможно, но если он ставит задачу сделать из газеты бизнес, то может получиться…
— И не сделать при этом крена в сторону какой-то из партий?
— Да, хотя это труднее.
— Тиражи бумажных газет падают?
— Падают. У всех по-разному, у нас в последние годы — примерно 10%. У нас рушится система распространения, у нас в стране закрываются киоски. Вот здесь он стоял, а теперь его нету!
— А интернет-аудитория ваших изданий растет с той же скоростью?
— Интернет растет с большей скоростью, но у нас он вышел на какую-то планочку, и рост там сейчас очень небольшой. Думаю, процентов пять мы там будем осваивать, там конкуренция тоже очень высокая…
— А подписка на газету?
— В России почта работает с каждым днем все хуже. Как у вас: почта-то работает?
— Работает… У нас на нее навешивают новые функции — продажу железнодорожных билетов, оказание административных услуг типа оформления субсидий по ЖКХ и заявок на путевки чернобыльцам…
— А нас — что-то ужасное, много лет почта идет ко дну. Даже в городах есть много почтовых отделений, где газеты разносят раз в неделю. Накапливают с понедельника, а в пятницу почтальон берет и наконец-то несет… В итоге подписка падает тоже процентов на 12 в год.
— Когда умрет последняя бумажная газета? (Какие прогнозы делает Владимир Сунгоркин отвечает на этот счет, можно увидеть на видеозаписи — см. в конце статьи).
— В Москве есть бесплатная «Вечерняя Москва», миллионный тираж оплачивает мэрия. Тиражом 3,5 млн экземпляров выходит раз в неделю бесплатная «Российская газета». Страна богатая… У вас это, скорее всего, тоже будет, только чуть попозже.
— У нас реальная многопартийность, поэтому к каждым выборам появляются новые издания, которые потом бесследно исчезают.
— Да, у вас реальная многопартийность. И не такие богатые бюджеты.
— Интернет стал основой «народной журналистики». Блоги, комментарии, социальные сети не потопят профессионально сделанные газеты?
— Да нет, мы об этом не задумываемся. Пришло на какой-то материал две тысячи комментов, ну и хрен с ними, на здоровье… Очень важный момент вот в чем: источник новостей, который все начинают цитировать и перебрасывать друг другу — чтобы он долго цитировался — в своей первооснове должен быть проверенной профессиональной журналистикой. Профессиональный добытчик, обработчик новостей получил эту новость там, где ее положено получать, то есть у человека, владеющего информацией, он ее проверил двумя-тремя способами, он является экспертом в этой теме…
— Или получил комментарий эксперта?
— Да, получил комментарий, он сам понимает, о чем речь.
— Вот мы и вернулись к качественной журналистике…
— Я не сказал слово «качественная», этим должен заниматься журналист или не журналист, но это профессия. А дальше новость пошла гулять по сетям, но везде будет сказано: «Комсомольская правда» сообщила… И уже ясно, что огромное количество сообщений, не подкрепленных профессиональным источником, не цитируются и не распространяются, они очень быстро затухают. Во время каких-то катаклизмов идет волна непроверенных сообщений, потом она сужается. Например, сначала говорят, что от наводнения погибло 3 000 человек, потом эта волна канализируется, появляется официальное сообщение, что погибших 140, все «устаканивается».
— А насколько общество доверяет этим официальным сообщениям? Может, это специфический подход, но на Украине власть в ходе политических дебатов изовралась, ей не верят…
— А почему им не доверять? Вопрос доверия — это такой, психиатрический. Кто-то верит сразу, кто-то не верит никогда. Патриарху доверяет столько-то процентов, президенту — вот столько. Это же обычные дела.
Ольга Фомина
Материал перепубликован в сокращенном варианте
Комментариев нет:
Отправить комментарий